ТАМ, ГДЕ ШУМЕЛ ПРИБОЙ

Я иду по пустыне, сквозь песчаную бурю прорываясь к сверкающей синеве. Натыкаюсь на скукоженные верблюжьи колючки и падаю в жаркие объятия Аралкума. Гибель. Это место дышит жаром, обжигает тело и отнимает силы. Тяжело. Вокруг только пустота, всеобъемлющая и горькая, как правда. А правда в том, что весь этот ужас – наших рук дело.

- Саш? – Ида теребила меня за рукав футболки, пытаясь разбудить. – Мы на месте.

- Уже? – я продрал глаза и увидел перед собой подругу, державшую свою соломенную шляпу. – Сколько я спал?

Девушка усмехнулась и, вылезая из автобуса, ответила:

- Вечность.

Встретили нас смуглые люди, учтивые, весёлые и очень дружелюбные.

- Здравствуйте! Добро пожаловать в Муйнак, - на чистом русском поприветствовал нас Алим-акя, назначенный нашим проводником. Это был пожилой мужчина, с обветренной кожей лица, узкими глазами и большим носом. Несмотря на преклонный возраст, в нём кипела энергия, человеком он казался простодушным и добрым, а его сильные жилистые руки говорили о том, что их обладатель знаком с тяжелым физическим трудом.

- Здравствуйте, - я пожал руку новому знакомому. – Александр, а это Ида.

Девушка приветливо улыбнулась, собрав свои густые каштановые волосы в конский хвост.

Алим-акя галантно кивнул головой.

- Прошу вас, - указал он на старые армейские уазики, ожидавшие своих пассажиров.

Неимоверная жара давила и угнетала, но местные жители, судя по всему, вообще не замечали палящего солнца. Моя кепка казалась раскалённой до предела, так что я снял её и повязал на голову белый платок. Изумрудные глаза Иды с любопытством оглядывали местность, детишек, что бегали вокруг туристов, заливаясь звонким смехом. Подруга как-то незаметно придвинулась ближе ко мне и прошептала:

- Зачем мы с собой взяли столько воды? Можно подумать, что нас не напоят. Только посмотри, - она кивнула в сторону, где стоял маленький, коренастый каракалпак, который снял со своей головы шляпу и отдал её одному из туристов. – Эти люди такие щедрые и добрые, что готовы отдать гостям последний кусок хлеба. Неужели ты думаешь, что у них не нашлось бы воды для нас?

Я перевёл взгляд с самоотверженного каракалпака на Алима-акя, который прекрасно слышал наш разговор, но делал вид, что о чём-то говорит с водителем одной из машин.

- Ида, у этих людей с водой туго. Не считаешь нахальством то, что мы начнём расточать их «золото» - воду?

Ида понимающе кивнула.

- Разумно.

- Можем ехать! – крикнул Алим-акя и запрыгнул в машину, приглашая меня с Идой к себе.

Ехали мы три с половиной часа, и этого нам хватило, чтобы покрыться испариной. Я ёрзал на месте, обмахивался бумажным веером, тяжело вздыхал и просто пытался не свариться. Ида же сидела спокойно, подставив лицо горячему ветру. Сначала перед нами мелькала пустыня, покрытая небольшими кустиками, смутно напоминающими кораллы. Но вскоре её сменила мёртвая земля, поглощающая любую влагу и усыпанная ракушками. Когда-то здесь было море, от которого остались лишь воспоминания и красочные фрески на вокзале, изображающие счастливых рыбаков с богатым уловом.

- Глубина Аральского моря достигала шестьдесят восемь метров, - задумчиво произнёс Алим-акя, качнув головой. Его лицо помрачнело, а глаза вглядывались куда-то вдаль в попытках отыскать лазурные воды. – Ученый Аль-Беруни писал, что уже в тысяча двести девяносто втором году до нашей эры хорезмийцы знали о полноводном море.

- Я знаю, что и в Авесте есть упоминания об Арале, - добавила Ида и неожиданно подскочила на сиденье с криком: «Вода!»

Алим-акя добродушно рассмеялся и поспешил разубедить мою подругу:

- Это всего лишь мираж. На самом деле там нет ничего, кроме песка.

Ида разочарованно вздохнула и грустно склонила голову.

- А знаете, в Древнем Египте считали, что мираж – это призрак страны, которой не существует. Выходит, сейчас я видела призрак Аральского моря?

На лице Алима-акя отразилось горькое раскаяние.

Наконец-то мы увидели полосу воды. Это был Малый Арал.

-Вот всё, что нам осталось. Люди своими руками превратили богатое жизнью море в бесплодную пустыню.

Мы быстро управились с палатками, а Алим-акя взял на себя все хлопоты по приготовлению ужина.

-Саша, ты идёшь? – Ида окликнула меня, погружаясь ногами всё глубже в грязь.

-В этой чудо-воде лечатся все кожные заболевания! – сообщил Алим-акя, а сам в это время копал небольшую ямку, чтобы приготовить тандыр гушт. – И глина лечебная.

Я улыбнулся доброму другу и побежал к Иде, что не решалась войти в воду.

-Не бойся, вода солёная, она будет держать тебя, - мои попытки успокоить подругу не увенчались успехом. Глаза девушки округлились, когда пенистая волна небрежно лизнула её ноги, тем самым приглашая к себе. Ида не умеет плавать, и страх её вполне понятен.

Я взял подругу за руку, и она благодарно улыбнулась мне.

-Спасибо, что ты рядом.

-Для этого и нужны друзья, ведь так?

Улыбка сползла с лица девушки, и та в ответ глухо пробубнила:

-Да, ты прав. Как всегда.

Мы побежали к тому месту, где из-под ног исчезало дно, и нырнули, ощущая, как прохладная вода сначала нежно обволакивает тело, а затем плавно выталкивает его на поверхность.

-Мои волосы! – воскликнула Ида. – Они же будут как камень!

Я захохотал, видя озабоченное лицо подруги. Все её эмоции были по-детски искренними, неподдельными. Мне всегда казалось это милым, я восхищался её бесхитростной натурой, подлинным проявлением чувств. Тем временем волны продолжали нести нас, а мы с наслаждением томились в неге. Алим-акя между тем с тоской провожал персиковый закат, что пытался осветить мягким светом васильковые воды Малого Арала. Его лицо омрачалось великой скорбью всякий раз, когда его глаза-угольки скользили по морской глади и устремлялись куда-то за горизонт, точно искали очертания кораблей, чьи носы разрезали волны, а паруса подражали закату, становясь нежно-кремового цвета.

Позже, когда Ида, сидя у костра, пыталась расчесать свои каштановые локоны и жаловалась на то, что её кожу стягивает после принятия «солёных ванн», а Алим-акя разливал всем чай в пиалы, я решил поговорить о том, что меня тревожило весь день.

-Пугает такое огромное пространство, лишённое жизни. Только соль и грязь.

Алим-акя тяжело вздохнул и, грустно улыбнувшись, произнёс:

-Что уж теперь говорить? Шевелиться нужно было тогда, когда берега начинали обнажаться с каждым днём всё больше и больше. Какой сейчас толк в этих разговорах, - вопрос был риторический. Алим-акя небрежно дёрнул плечом.

-Что же стало с жителями Приаралья? Бедняги оказались в эпицентре такой ужасной катастрофы, - Ида отхлебнула чай из пиалы. – Как же они смогли жить дальше, лишившись всего?

Наш новый друг нехотя ответил, пытаясь скрыть своё беспокойство и, может быть, даже чувство вины.

-После гибели моря мы перестали жить. Население Приаралья начало существовать. Это разные вещи, дочка. Рыбная промышленность уничтожена так же, как и попытки прокормить семью. Рак, проблемы с кожей, да и в целом ужаснейшие недуги стали обыденностью для местных жителей. Степной горячий ветер с шумом, подобным сардоническому смеху, подымал с бывшего дна пестициды и разносил их на много километров, погубив всё сельское хозяйство. Вся ирония состоит в том, что именно для сельского хозяйства использовалась вода рек, питавших Арал. Нет, это нельзя назвать жизнью, нельзя.

-Люди никогда не берегли то, что имели, - подытожил я. Другу было нестерпимо больно ворошить  прошлое.

Я заметил, как по лицу Иды текли слёзы, которые она старалась от нас скрыть.

-Но ведь… Арал уже высыхал, но возвращался. Надежда есть всегда, так? Мы не должны опускать руки. Больше того, мы обязаны вынести урок! – Ида покраснела от предательского всхлипа.

Алим-акя покачал головой и протянул девушке платок.

-Да, было и такое, что Арал обмельчал, но возвратился. Мы тогда тоже махнули рукой, дескать, не в первый раз же. Авось и образуется. Пустили всё на самотек, а теперь пожинаем плоды своего безразличия. Море вернуться к нам отказалось, а природа начала жестоко мстить за отобранную воду.

И снова приглушённый всхлип Иды, заставивший меня сглотнуть мой собственный ком, что встал в горле и мешал дышать.

-Знаете, дети, в этом наша проблема: мы смотрим, но не видим и не замечаем. Бывает, самое важное и ценное находится у нас под носом, а мы тратим время на бессмысленную болтовню.

Было видно, как последняя фраза Алима-акя заставила Иду вздрогнуть и задрожать всем телом.

-Извините, - тихо пролепетала девушка и поспешила к пенистым волнам, что убаюкивали тихим шелестом. Я проследовал за подругой и, поравнявшись с ней, застыл на месте. Мы в горьком молчании следили за тем, как лунный диск лениво освещал водную гладь. Казалось, напряжение в тот момент можно было потрогать руками. Ида осмелилась прервать тишину, и слова её стали для меня хлёсткой пощёчиной:

-Я люблю тебя. А ты?

Казалось бы, три простых слова, которые я мог произнести в тот момент, могли бы сделать её счастливой. Но я не хотел врать, только не ей. Моё молчание было красноречивее всяких объяснений. Я не могу любить её. Я не тот человек, что нужен этой удивительной девушке. Ида заслуживает большего.

Подруга тяжело вздохнула и обхватила себя в попытках унять дрожь.

-Понятно. Какая ирония, здесь погибает не только море, - девушка попыталась улыбнуться. – Человеческие чувства обмельчали так же, как и Арал. Скверно. Ну что, мой мертвый друг, давай обнимемся и начнём прощаться?

Она обращалась к морю, и то в ответ «обняло» её ноги волной, заставив соль заблестеть на бледных щеках.

-Ида…

Я так много хотел ей сказать, но все слова вновь встали комом в горле. Она всё поймет. Рано или поздно. Я желаю ей счастья.

Девушка подчерпнула ладонью воды и молча наблюдала за тем, как та утекает сквозь пальцы.

-Вот так просто мы теряем то, что, казалось, будет с нами вечно. И какую невыносимую боль приносит нам эта потеря.

С этими словами она быстро зашагала назад к костру.

Тем вечером каждый думал о своём. Алим-акя вспоминал море, я решил, что раз не смог спасти дружбу, попытаюсь возродить Арал, чего бы мне это не стоило, а Ида думала о добром каракалпаке, отдавшем свою шляпу русскому туристу.